История создания
По сообщению Шарля Клемана, биографа Жерико, замысел картины возник у последнего, при виде на дороге в Сен-Клу лошади, вставшей на дыбы. Однако, вероятно, произведение явилось плодом долгих размышлений и систематической работы: в так называемом Альбоме Зубалова (альбом набросков художника, ныне — в собрании Лувра) имеются зарисовки лошадей, вставших на дыбы, выполненные с натуры или при изучении древнеримских саркофагов. Несколько живописных штудий Жерико представляют вздыбившуюся белую лошадь во время грозы — их композиционные построения близки композиции «Офицера конных егерей…». На его копиях картин старых мастеров (Ван Дейка, Рубенса) и современника Жерико Гро (одного из лучших французских мастеров из тех, кто писал лошадей) также есть мотивы лошадей, вставших на дыбы.
Сохранилась лишь часть из двух десятков эскизов, исполненных Жерико для «Офицера конных императорских егерей…» В карандашных набросках к картине персонаж держит знамя, первый план занимает разбитая пушка. В первых живописных эскизах всадник движется справа налево, впоследствии Жерико «переворачивает» композицию, и уже на большом полотне движение развивается в другую сторону — подобный приём впоследствии художник повторял и при работе над другими картинами.
Родственник лейтенанта Робера Дьедонне, Жак-Огюстен Дьедонне, учился у Гро и Бозио, вероятно, через него Жерико познакомился с героем своей первой большой картины. Стиль эскиза «Портрет лейтенанта Робера Дьедонне» (Байонна, Музей Бонна), по мнению искусствоведа Клауса Бергера, «находится между Гойей и Мане». Позднее, так как лейтенант в силу занятости не мог тратить много времени на позирование, художнику моделью служил их общий знакомый. Перенося облик Дьедонне в окончательный вариант, Жерико уменьшил портретное сходство с оригиналом, «дал несколько идеализированный, а главное, эмоционально другой образ».
Слайд 33Кроме того, Жерико создает замечательную серию портретов душевнобольных. Образы эти
овеяны какой‑то возвышенной грустью, носят отпечаток той высокой гуманности, которой
проникнуто отношение художника к сломленным, потерянным человеческим существам.Серия портретов душевнобольных, написанная Жерико незадолго до смерти, сегодня считается одной из вершин французской живописи XIX века. Эти портреты художник написал для доктора Жорже, директора одной из главных парижских психиатрических лечебниц. Всего Жерико создал десять портретов. В 1828 году их разделили поровну. Пять портретов были отосланы в Бретань некоему врачу по имени Марешаль, и с тех пор о них ничего не известно. А пять остались в Париже, у доктора Лашеза. Теперь эти портреты разбросаны по разным музеям. Каждый из них иллюстрирует определенную «мономанию» (одержимость). Жерико написал самых разных сумасшедших страдающих клептоманией, страстью к азартным играм и прочими психическими расстройствами.
«Старуха, страдающая манией зависти(Гиена Сальпетриера)»
Слайд 22В начале 1816 года Жерико уезжает в Италию. Здесь он
изучал и копировал антики, творения Рафаэля, Рубенса, Микеланджело и т.д.
У итальянских художников он почерпнул те тенденции к обобщению, монументальности, благородству языка, которые скажутся в работе над монументальными замыслами ближайших лет. Как отмечает Турчин: «Жерико стремился постичь тайну огромной жизненности, масштабности образов произведений старых мастеров, их воздействия на современного зрителя. Стремясь к искусству активному, действенному, он жаждал найти примеры того же понимания и в предшествующие времена. Этим определялась направленность его поисков».
«Распятие Христа (по Рубенсу)»
Из жизни теадора жерико
Теодор Жерико (26.09.1791-1824) — французский живописец и график, родоначальник французского романтизма в живописи. Правда, когда большинство современников поняли его великую роль, он был уже мертв. И термин “романтизм” впервые появился в некрологе, посвященном Теодору Жерико.
Он был погребен как самый бедный человек во Франции, непризнанный и забытый. Ему было всего тридцать два года.За неделю до смерти художника посетил Александр Дюма. Жерико только что пришел в себя после тяжелой операции позвоночника, перенесенной им накануне. Он лежал подобно мумии, страшный своей худобой, и рисовал.
Дюма был потрясен.
Плот «Медузы»
ГЕНЕТИКА
Отец Теодора Жерико был довольно известный, но крайне скучный и обыденный человек. Он отличался большой порядочностью и исключительной честностью. Однако устремлений своего сына, росшего сорвиголовой, он не понимал и не одобрял. Знакомые про него говорили: — Это — курица, высидевшая орла!
Раненый кирасир, покидающий поле боя
ЧЕГО НЕ СДЕЛАЕШЬ РАДИ КРАСОТЫ!
Жерико с детства безгранично восхищался кавалеристами. Самой главной чертой этих героев он считал их выгнутые в разные стороны ноги. Чтобы походить на своих любимцев, он даже придумал особое устройство для собственных ног, чтобы они стали такие же кривые, как у опытных наездников.
Офицер конных егерей, идущий в атаку
ПАРАДОКСЫ
— Что вы рисуете, молодой человек? — как-то с неудовольствием сказал Жерико его наставник, художник Герен. — Ваш колорит неправдоподобен. Все эти контрасты и светотени заставляют меня думать, что вы писали свой этюд не иначе, как при лунном свете. Что же до ваших академических штудий — они похожи на натуру не больше, чем похож на скрипку ее футляр! — А то, что пишете вы, сударь, — пробурчал дерзкий молодой человек в спину своему учителю-классицисту, — похоже на скрипку, отлитую из гипса и тщательно раскрашенную под настоящую. Глядеть на нее можно, но уж ни одной ноты на ней не взять, это точно!
Сумасшедший
ЗА ЭТО НЕ ВОЛНУЙТЕСЬ…
— Хочу уехать на Восток, в Иерусалим, в далекое путешествие! — сказал как-то юный Жерико барону Жерару — превосходному французскому художнику-баталисту. — Не понимаю. Вы богаты от рождения, одарены талантом, — удивился Жерар, — что еще вы хотите найти, путешествуя в далеких краях? Чего вам не достает здесь? — Я слышал, что нельзя стать настоящим художником, не пострадав! — Ах, дорогой мой, — усмехнулся Жерар, — чего-чего, а уж несчастья искать — лишнее. За это не волнуйтесь: как только вы станете художником, они сами вас найдут!
Скачки в Эпсоме
ПОМЕРЯЛИСЬ СИЛАМИ
— Одна моя лошадь съест семь его лошадей! — говаривал он.
Слайд 30В 1820 году Жерико уехал в Англию, где провел два
года. Там он познакомился с Джоном Констеблем, который своим энтузиазмом
пробудил в Жерико новые силы, склонив его приняться, вопреки владевшей им депрессии, за второе большое произведение «Скачки в Эпсоме» (1821). Четыре лошади вихрем летят над полем скачек, их передние и задние ноги вытянуты параллельно земле. Создается впечатление необычайной стремительности, полета. Лошади, жокеи выписаны с большой тщательностью, с некоторой неожиданной для Жерико сухостью. Наоборот, пейзаж – покрытая зеленой травой равнина с холмами на горизонте, облачное с просветами небо – написан широко, обобщенно. Кажется, что лошади несутся вперед, а земля стремительно убегает под их ногами. Яркий образ скачущих лошадей, созданный Жерико, приобрел громадную популярность, сделался своего рода классическим каноном, был повторяем несчетное количество раз, вызывая впечатление быстроты, полета.
Джон Констебль. Автопортрет
История «Медузы»
Жан Луи Андре Теодор Жерико – один из самых известных французских живописцев первой половины XIX века. Он творил в эпоху романтизма, но даже сегодня исследователи затрудняются сказать, приверженцем какого стиля был сам Жерико. Дело в том, что в его работах немало новаторских идей, а порой вовсе наблюдается смешение различных направлений, что стало особенным «почерком» Жерико.
Картина «Плот «Медузы», написанная в 1819 году, стала одним из самых знаменитых полотен эпохи романтизма. Как часто бывает, художника подтолкнули к написанию реальные события. 2 июля 1816 года произошла морская катастрофа у берегов Сенегала. Члены экипажа фрегата «Медуза» столкнулись с серьёзной проблемой – корабль сел на мель. Чтобы исправить положение, они соорудили несколько плотов, на которых планировали переправить груз с судна на берег. Это помогло бы разгрузить корабль и снять его с мели.
Но когда работа моряков была в самом разгаре, поднялся ветер. Судно начало раскачиваться, а уже совсем скоро на его борту появилась большая трещина. Считая, что корабль может разрушиться у них под ногами, экипаж запаниковал. На фрегате осталось всего семнадцать человек, а почти полторы сотни моряков перешли на плот.
Жан Жером Божан «Фрегат Медуза».Иллюстрация из книги Александра Корреара и Анри Савиньи «Гибель фрегата «Медуза», 1817 год
Плот «Медузы» буксировали несколько лодок, но в условиях надвигающегося шторма это было крайне сложно. В итоге капитан и губернатор, находившиеся в лодках, приняли преступное решение. Они перерезали канаты, связывавшие буксиры и плот, после чего сами отправились к берегу. На плоту остались их несчастные товарищи. Без еды и воды, без средств управления и навигации, люди были обречены на долгую мучительную смерть.
На плоту развернулась настоящая война. Люди сразу же разделились на две группы – офицеры и пассажиры противостояли солдатам и матросам. Часть из них была смыта волнами, а более 20 человек были убиты в борьбе за наиболее безопасное место у мачты в центре плота. На восьмой день плавания на плоту осталось всего пятнадцать человек. Они избавились от слабых товарищей и оружия, поскольку понимали, что перебьют друг друга.
Теодор Жерико «Автопортрет», 1812 годМестонахождение: Музей изящных искусств, Руан, Франция
Теодор Жерико «Плот „Медузы“», 1819 год
На этой картине мы видим людей, которые собрались на маленьком плоту. Однако их состояние оставляет желать лучшего — большинство путешественников слабы, а часть из них уже и вовсе покинула этот мир. Давайте попробуем разобраться, что же здесь произошло.
Теодор Жерико «Плот „Медузы“», 1819 год
Картину создал французский живописец-новатор Теодор Жерико, который творил в жанре романтизма. Полотно называется «Плот „Медузы“» и представляет собой воплощение реальных исторических событий.
Произведение знакомит нас с историческим эпизодом, который произошёл более 200 лет назад. 2 июля 1816 года у берегов Сенегала сел на мель фрегат «Медуза», возглавлявший французскую эскадру. Для эвакуации пассажиров спустили спасательные шлюпки, а для груза построили плот длиной 20 и шириной 7 метров.
Однако погода изменилась, ветер стал усиливаться, и на корабле образовалась трещина. Люди испугались, что фрегат переломится пополам и поспешили покинуть его. Шлюпок на всех не хватило и 147 человек взгромоздились на небольшой плот, 17 человек решили остаться на фрегате.
На спасательных шлюпках находился экипаж, включая капитана, а также офицеры и губернатор. Лодки должны были буксировать плот к берегу, однако, сидящие в них, быстро поняли, что в условиях плохой погоды плот им не дотащить. По приказу командира корабля трос, соединяющий шлюпки и плот, был обрублен, и плот пустился в свободное плаванье.
Фрегат «Медуза». Гравюра Жан-Жерома Божана, 1816 год
По сути, люди, оставшиеся на плоту, были брошены на произвол судьбы. Они разделились на два лагеря — офицеры и пассажиры с одной стороны, и моряки и солдаты — с другой. Началась битва за места у мачты, которые были более безопасные. В результате конфликта часть пассажиров была убита или смыта за борт волной.
На четвёртый день в живых остались только 67 человек, началось людоедство. Через неделю на плоту осталось лишь 15 выживших, которые скинули за борт слабых и раненых, чтобы сохранить остатки провизии, а также оружие, чтобы не перебить друг друга.
Спустя 13 дней скитаний, несчастные, наконец, увидели на горизонте спасительный корабль «Аргус», который помог им добраться до берега. Именно этот момент и изобразил на своей картине Теодор Жерико.
Теодор Жерико «Плот „Медузы“», фрагмент
Художник как раз искал тему для своей большой картины (полотно имеет громадный размер — 491×716 см), когда ему на глаза попалась книга «Гибель фрегата „Медуза“», написанная очевидцами событий. Сюжет трагедии так впечатлил Жерико, что тот решил посвятить ему свой шедевр.
Мастер работал надо полотном долго и кропотливо. Он снял студию, поскольку его кабинет был слишком мал для картины такого размера. В процессе создания произведения художник почти год прожил отшельником в своей мастерской. Он даже обрил голову наголо, чтобы ничего не отвлекало от дела.
В мастерскую заходили лишь немногие из друзей Жерико. Работать он начинал с раннего утра, как только позволяло освещение, и трудился до вечера.
Картина была закончена летом 1819 года и выставлена в Парижском салоне, где вызвала очень неоднозначную реакцию. «Плот „Медузы“» встретил много критики и негатива. Некоторые разглядели в нём политический подтекст и порицание правительства, кто-то не смог оценить художественную ценность произведения, а кому-то не понравился сам сюжет.
К счастью, друзья посоветовали Жерико отвезти картину в Лондон, где в это время была бурная художественная жизнь. Там, наконец, художник получил признание и от критиков, и от публики. О выставке писали все газеты, а сам Жерико удостоился сравнения с Микеланджело и Караваджо.
В настоящее время«Плот „Медузы“» находится на первом этаже галереи Денон в Лувре вместе с другими произведениями французской живописи эпохи романтизма.
История создания
По сообщению Шарля Клемана, биографа Жерико, замысел картины возник у последнего, при виде на дороге в Сен-Клу лошади, вставшей на дыбы. Однако, вероятно, произведение явилось плодом долгих размышлений и систематической работы: в так называемом Альбоме Зубалова (альбом набросков художника, ныне — в собрании Лувра) имеются зарисовки лошадей, вставших на дыбы, выполненные с натуры или при изучении древнеримских саркофагов. Несколько живописных штудий Жерико представляют вздыбившуюся белую лошадь во время грозы — их композиционные построения близки композиции «Офицера конных егерей…». На его копиях картин старых мастеров (Ван Дейка, Рубенса) и современника Жерико Гро (одного из лучших французских мастеров из тех, кто писал лошадей) также есть мотивы лошадей, вставших на дыбы.
Т. Жерико (1791—1824). Офицер конных егерей императорской гвардии, идущий в атаку. Эскиз. 1812 г. 53х40. Х., м. Париж, Лувр
Сохранилась лишь часть из двух десятков эскизов, исполненных Жерико для «Офицера конных императорских егерей…» В карандашных набросках к картине персонаж держит знамя, первый план занимает разбитая пушка. В первых живописных эскизах всадник движется справа налево, впоследствии Жерико «переворачивает» композицию, и уже на большом полотне движение развивается в другую сторону — подобный приём впоследствии художник повторял и при работе над другими картинами.
Родственник лейтенанта Робера Дьедонне, Жак-Огюстен Дьедонне, учился у Гро и Бозио, вероятно, через него Жерико познакомился с героем своей первой большой картины. Стиль эскиза «Портрет лейтенанта Робера Дьедонне» (Байонна, Музей Бонна), по мнению искусствоведа , «находится между Гойей и Мане». Позднее, так как лейтенант в силу занятости не мог тратить много времени на позирование, художнику моделью служил их общий знакомый. Перенося облик Дьедонне в окончательный вариант, Жерико уменьшил портретное сходство с оригиналом, «дал несколько идеализированный, а главное, эмоционально другой образ».
Композиция
Художник опустил линию горизонта, и поэтому фигура офицера верхом занимает верхнюю часть полотна. Сквозь дым пожарищ прорывается солнечный луч и освещает наполовину лошадь и всадника. Офицер обернулся назад, в опущенной руке он держит обнажённую саблю. Движение направлено по диагонали, в глубь картины, однако разворот фигуры всадника в противоположную сторону мешает зрителю ощутить перспективное сокращение. На дальнем плане кавалерия атакует батарею противника, слева видно очертание головы другой лошади.
Жерико до того времени не писал больших парадных портретов, но, для новичка, он на удивление удачно овладел материалом. Солидные размеры полотна усиливают его представительность, однако, как отмечает Турчин, картина при этом не становится «декоративным панно», как это случилось с полотном Давида «Наполеон на перевале Сен-Бернар». Персонаж верхом на лошади показан в полный рост — картина похожа на «Портрет полковника Фурнье-Сарловеза» Гро, созданный в то же время, однако концепция «Офицера…» была сложнее. Художник показал солдата в напряжении битвы, в критический момент, когда всё готово измениться. По словам А. Эфроса, это не парадная героика, это героика «почти пароксическая, самоуничтожающаяся». Однако броская поза, отсутствие жеста, подобающего ситуации (Жерико, отказавшись от «говорящего» жеста «старой системы», не предложил ничего нового), холодное спокойствие героя резко диссонируют с тревожной обстановкой боя. Впоследствии Жерико уже не будет допускать таких промахов.
Холодные цвета, которыми обыкновенно изображались дальние планы, Жерико выносит вперёд, освещая их солнечным лучом. Тёплыми тонами прописаны фон и тени. Живописная фактура полотна обобщённа, красочные переходы выполнены с тонкой нюансировкой.
Критика. Реакция публики
Жерико выставил «Плот „Медузы“» в Салоне 1819 года, причём, как отмечал В. Турчин, «достойно удивления», что это полотно вообще было допущено к показу. Салон 1819 года изобиловал произведениями, прославляющими монархию; главным жанром на нём был исторический, также широко были представлены аллегорические и религиозные сюжеты. Религиозная живопись патронировалась по особой программе и легко обошла доселе популярные мифологические сюжеты. Возможно, картина Жерико появилась в Салоне благодаря усилиям его друзей. Для снижения злободневности полотна, оно было выставлено под названием «Сцена кораблекрушения».
«Плот» был помещён в Квадратном зале, над дверью в Большую галерею. Место было почётным, однако картина не производила того впечатления, которое испытали те немногие, кто видел её в ателье и перед Салоном в фойе театра. Большая дистанция между зрителем и полотном не давала почувствовать то, что вложил в него художник, делала его всего лишь «нездоровой фантазией в стиле Жироде». Стараниями Дедрё-Дорси через два месяца картина была перемещена на другое, более подходящее место — в нижний ряд.
На «Плот „Медузы“» обратил внимание король Людовик XVIII, так отозвавшийся о картине: «Вот, г. Жерико, катастрофа, которая могла стать катастрофой для художника, её изобразившего»
Слова эти, опубликованные в официальном печатном органе, газете «Ле Монитёр», на первых порах были восприняты как признание успеха Жерико, и повторялись на разные лады. Немного погодя обозреватель той же «Ле Монитёр», Эмерик Дюваль, проанализировал картину, о художника, который всё-таки, по мнению критика, «превосходно выразил весь её ужас».
Автор статьи, опубликованной в роялистской газете «Ля Котидьен», указывал на неправильность рисунка, допущенную Жерико там, где «должна быть достигнута чистота и правильность линий». Это было сделано, по мнению критика, ради «основного эффекта». Не было принято и колористическое решение картины — единый коричневый тон. Подобные замечания в отношении «Плота „Медузы“» в ту пору высказывались многими критиками, не принявшими живописный язык Жерико.
О.-И. Кератри задавался вопросом, стоит ли вообще браться художнику за такой «недостойный» сюжет. Ш.-П. Ландон недоумевал, почему Жерико избрал крупный формат для своей картины. По его мнению, такое полотно не подходит ни для общественного здания, ни для «дворца монарха» или «кабинета любителя искусств», его участь — оставаться в мастерской художника. Ландон также указывал на недостатки композиционного построения, не выдержанного «в единой манере», «серое и монотонное» освещение, неправильный рисунок.
Этьен Делеклюз, представитель, как и Ландон, школы Давида, отмечая, что Жерико подаёт большие надежды, тем не менее ставил ему в упрёк увлечение «легкими эффектами» и подтверждал справедливость критиковавших общий тон картины. Однако он отметил и достоинства «Плота…»: «это — сильная идея, хорошо выраженная, которая объединяет все персонажи, это — постепенное развитие образов несчастных, правда, довольно однообразных. Можно сожалеть, что художник остановил свой выбор на таком сюжете…».
Зрители — оппозиционеры с одобрением, а роялисты с негодованием — отметили в картине политическую направленность, критику правительства, по вине которого погибли пассажиры «Медузы». Кто-то, как, например, автор брошюры «Наиболее примечательные произведения, экспонированные на Салоне 1819 года» Го де Сен-Жермен, увидел исключительно политическую направленность «Плота „Медузы“».
По словам первого биографа Жерико, Луи Батисье, люди искусства, привыкшие к возвышенным и отвлечённым сюжетам, не оценили полотно. Лишь небольшая часть близких и мастеров, открытых новому, поздравила художника с успехом. По мнению Батисье, Жерико не обращал внимания на критику, однако, как показывают обнаруженные позднее документы, он воспринимал негативные отзывы весьма болезненно. В одном из своих писем он о. Далее Жерико высмеивает стремление прессы в живописи видеть лишь желание художника утвердить ту или иную идею, искать в любом произведении искусства политическую подоплёку. «Несчастные, пишущие такие глупости, конечно, не голодали в течение двух недель, а то бы они знали, что ни поэзия, ни живопись не способны передать во всей полноте ужас, пережитый оставшимися на плоту…».
Парижский салон
Картина была выставлена в Салоне 1812 года, её заметили и оценили критики. Полотно похвалил М.-Б. Бутар, Ж. Дюрдан в «Галери де Пейнтюр франсэз» назвал его автора «быть может, лучшим из всех наших живописцев», а Ш.-П. Ландор советовал «больше сдерживать кисть»
На картину обратил внимание сам Давид
«Офицер…» выставлялся и на Салоне 1814 года вместе с другой работой художника — «Раненым кирасиром, покидающем поле боя» (Париж, Лувр). Оба произведения (в отличие от работ других художников) напоминали публике об Империи в то время, когда Наполеон уже потерял свою власть
Естественно, что на Салоне 1814 года критики либо обошли вниманием картины Жерико, либо писали о них «с оттенком плохо скрываемого раздражения»
Сочинение-описание по картине «Плот «Медузы» Теодора Жерико
- СОЧИНЕНИЕ-ОПИСАНИЕ
- ПО КАРТИНЕ ТЕОДОРА ЖЕРИКО
- «ПЛОТ «МЕДУЗЫ».
Теодор Жерико, Плот «Медузы», 1819г., Лувр, Париж. i
План сочинения:
-
- Историческая основа сюжета картины.
- Процесс создания полотна.
- Описание картины.
- Мое отношение к произведению.
Я хотела бы рассказать о картине Теодора Жерико «Плот «Медузы», написанной в 1819 году. Это произведение трогает меня до глубины души, заставляет испытывать ужас и содрогание при мысли о том, что пришлось пережить героям, изображенным на полотне.
Сюжетом для написания картины послужила реальная трагедия, произошедшая в 1816 году. Фрегат «Медуза» направлялся в Африку, непрофессиональный капитан посадил судно на мель.
Пассажирам судна пришлось эвакуироваться: часть людей села в шлюпки, а ещё 150 человек поместились на плоту, сколоченном из обломков корабля, который шлюпки тянули за собой. На море началась буря, и плот стал совершенно неуправляемым.
Капитан, испугавшись, что в панике люди могли бы попытаться перебраться на шлюпки, принял роковое решение обрубить канат, обрекая тем самым 150 человек на верную смерть. Во время шторма люди гибли в борьбе за безопасное место возле мачты, тот, кто оставался ближе к краю плота, просто падал в воду.
Таким образом, все находящиеся на плоту были вынуждены скитаться по морю две недели, мучившиеся от голода и жажды люди пили соленую морскую воду и поедали трупы умерших, сбрасывали в море больных и раненых. К моменту спасения, высланным для эвакуации с «Медузы» груза барком «Аргус», из 150 человек в живых осталось лишь 15.
Конечно, живопись – вид искусства, рассказывающий о настоящем моменте, во многом скрывающий прошлое и будущее изображаемого события, но картина «Плот «Медузы» не может оставить равнодушным даже того зрителя, который не знает обо всех леденящих душу подробностях этого ужасного кораблекрушения.
Жерико находился в поиске темы для большого полотна, выбирая кровавые и загадочные сюжеты из мифологии и истории.
Воссоздавая в своей мастерской то ужасное событие живописец изучал все доступные ему материалы, встречался с людьми, которые имели информацию о произошедшем. Служивший на фрегате плотник сделал для него уменьшенную копию плота.
Сам Жерико размещал на нём восковые фигурки и искал подходящую композицию, делал наброски и эскизы тел, писал этюды моря и неба. В поисках сюжета живописцем перебирались разные варианты: спасение бедствующих, каннибализм, борьба на плоту. В итоге для изображения было выбрано последнее утро скитания, когда на горизонте показался, еле виднеясь, барк.
Почти все пространство картины занимает дрейфующий в море плот, на котором находятся люди – клубящаяся масса тел. На переднем плане полуобнаженные, почти погруженные в море тела погибших.
Выжившие устремлены вперед, их лица скрыты от нас, все они смотрят куда-то на горизонт: там, вдали показалась еле заметная точка – силуэт корабля, призрак надежды на спасение. Вокруг плота беспощадное море, справа поднимается тяжелая грозная волна, утреннее небо затянуто темными мрачными тучами.
Человек перед лицом бушующей стихии, борьба между жизнью и смертью, ускользающая в утренней морской дымке надежда – эта картина будто обращается к каждому, кто смотрит на неё, к людям вообще. 35 кв.м.
полотна – это портал между миром плота «Медузы» и нашим, художник дает возможность зрителю ступить на эту колеблющуюся поверхность, почувствовать, осознать, что все мы – пассажиры этого хрупкого судна.
Теодор Жерико, как яркий представитель романтизма, раскрывает глубинную идею произведения именно посредством принципов этого эстетического направления. Тут и отрешенный от всего мира герой, если воспринимать плот и его пассажиров как единое целое, и противоборство этого героя с миром, его противостояние стихии.
Я, глядя на эту картину, вспоминаю иллюстрации из Библии, изображение великого потопа. Господь наказал людей за грехи.
Но в трагедии «Медузы» виновны вовсе не пассажиры, которые, ступая на борт, не могли и подумать, что им предстоит пережить и что вернуться из плавания совсем немногие. И все же нельзя отрицать присутствие религиозной тематики в произведении.
На картине я вижу надежды, веру – корабль на горизонте и спасение близко! Судьба человека трагична, он мал и беспомощен, но вместе с тем прекрасен и заслуживает милосердия.